Подвал не подвал, но когда перед тобой открываются замки и железные двери хранилищ историко-краеведческого музея, возникает стойкое ощущение, что ты реально переместился в некое безвременье.

Бивни мамонтов, портреты давно ушедших людей, ламповый радиоприемник, сабли и винтовки, чучела зверей и бюсты забытых героев словно продолжают свою отныне неспешную, упокоенную жизнь, не предназначенную для праздного взгляда. Скрип дверных петель, полумрак, из коего за тобой с прищуром подглядывает железный несмыкаемый глаз безымянной скульптуры – и собственное воображение тут же предлагает прийти сюда ночью... А что, музейные работники мне рассказывали, что в выставочном зале, где экспонируются предметы прошлого быта, после ночи всегда почему-то примята постелька.

Главный хранитель музейных ценностей Ирина Тыштыкпаева снимает с полки купеческий самовар. Вещь практичная и почти забытая, тем не менее она не кажется анахронизмом в руках современной миловидной женщины. Может, еще и потому, что, люди из прошлого, когда собирались всем семейством у этого самовара, наверняка надеялись, что сия медная штуковина будет переходить из поколения в поколение, передавая тепло родственных душ. Почему бы и нет? А что мы, нынешние, передадим своим будущим сродственникам? Плазменный телевизор?

Вот лагерный дневник военнопленного красноармейца Сергея Воропаева, умершего в фашистской неволе в 1945 году. Родом он из первого места моей жизни на земле – деревни Пресногорьковки. Уникальная рукописная книжица, чудом дошедшая до наших дней.

Это лишь маленькая часть музейного сокровища, насчитывающего ныне 115307 единиц хранения. Специалисты делят их на основной фонд и научно-вспо­мо­га­тель­ный. Основной – это исключительно подлинники, существующие в единственном числе. Я спрашиваю: а нельзя ли что-нибудь прикупить отсюда для своего личного эстетического удовольствия?

– Нельзя, – говорит мне Умут Бламбековна Акимбаева, директор историко-музейного комплекса. – Как только мы видим, что вещь имеет историко-научное значение, она становится частью Музейного национального фонда Казахстана. Мы ежегодно пополняем наши активы. Государство выделяет на это деньги. За прошлый год, например, собрали 3042 предмета – фотодокументы, археологические находки, бытовые раритеты, художественные полотна. Два раза в месяц собираем фондо-закупочную комиссию и обсуждаем, сгодится ли вещь для музея. Затем сотрудники детально описывают предмет, дают ему научную оценку. Кстати, хочу внести одну существенную поправку: то, что вы увидели в запасниках, время от времени мы представляем в различных экспозициях. Получается своеобразная ротация. Например, в Наурыз или русские Святки музей выставляет в залах соответствующую моменту экспозицию. Плюс выездные выставки.

Карлыгаш Беисова, заведующая фондом живописи и графики, с сотрудницами переставляет огромное полотно. На нем Динмухамед Кунаев и Леонид Брежнев, первые лица КазССР и СССР, в хлебном поле с труженицами. Раньше на такие шедевры партийно-правительственной лирики мы смотрели с долей иронии. Теперь – с любопытством и чувством некоторой ностальгии. Как на неуклюжий телевизор «Старт» 60-х годов прошлого столетия. Символ науки и благополучия советских трудящихся. Он тоже в запасниках, свидетель юности нашей.

Ну а в спецхране – это арсенал огнестрельного и колющего оружия – Сергей Ступин берет в руки пластмассовую штуковину, похожую на термос комбайнеров, и вспоминает годы своей военной службы. Штуковина – это подлинная итальянская противотанковая мина, которую моджахеды в Афгане выдавали за... комнатную люстру. Наталья Латынцева, его коллега, еле удерживает в руках ружье фантастической длины, веса и калибра. Ну где такое увидишь? Только у партизан-красно­армейцев из пос. Владимировка, сконструировавших эту смертную убойность в 20-е годы прошлого столетия. Ну или еще в музейном закулисье, запасниках, которые являются настоящей сокровищницей. И что еще важнее – хранителями нашей истории и памяти.

Анатолий Ермолович
Фото автора